Неточные совпадения
Когда Дарья Александровна в эту ночь легла
спать, как только она
закрывала глаза, она видела метавшегося по крокетграунду Васеньку Весловского.
— Правда, правда! — отвечала она, — я буду весела. — И с хохотом схватила свой бубен, начала петь, плясать и прыгать около меня; только и это не было продолжительно; она опять
упала на постель и
закрыла лицо руками.
Все мечты мои, во сне и наяву, были о нем: ложась
спать, я желал, чтобы он мне приснился;
закрывая глаза, я видел его перед собою и лелеял этот призрак, как лучшее наслаждение.
Марья Ивановна быстро взглянула на него и догадалась, что перед нею убийца ее родителей. Она
закрыла лицо обеими руками и
упала без чувств. Я кинулся к ней, но в эту минуту очень смело в комнату втерлась моя старинная знакомая Палаша и стала ухаживать за своею барышнею. Пугачев вышел из светлицы, и мы трое сошли в гостиную.
Тогда он отправлялся в лес и ходил по нем большими шагами, ломая попадавшиеся ветки и браня вполголоса и ее и себя; или запирался на сеновал, в сарай, и, упрямо
закрывая глаза, заставлял себя
спать, что ему, разумеется, не всегда удавалось.
Окно наверху
закрыли. Лидия встала и пошла по саду, нарочно задевая ветви кустарника так, чтоб капли дождя
падали ей на голову и лицо.
Самгин, оглушенный, стоял на дрожащих ногах, очень хотел уйти, но не мог, точно спина пальто примерзла к стене и не позволяла пошевелиться. Не мог он и
закрыть глаз, — все еще
падала взметенная взрывом белая пыль, клочья шерсти; раненый полицейский, открыв лицо, тянул на себя медвежью полость; мелькали люди, почему-то все маленькие, — они выскакивали из ворот, из дверей домов и становились в полукруг; несколько человек стояло рядом с Самгиным, и один из них тихо сказал...
Варвара утомленно
закрыла глаза, а когда она
закрывала их, ее бескровное лицо становилось жутким. Самгин тихонько дотронулся до руки Татьяны и, мигнув ей на дверь, встал. В столовой девушка начала расспрашивать, как это и откуда
упала Варвара, был ли доктор и что сказал. Вопросы ее следовали один за другим, и прежде, чем Самгин мог ответить, Варвара окрикнула его. Он вошел, затворив за собою дверь, тогда она, взяв руку его, улыбаясь обескровленными губами, спросила тихонько...
Спать он лег, чувствуя себя раздавленным, измятым, и проснулся, разбуженный стуком в дверь, горничная будила его к поезду. Он быстро вскочил с постели и несколько секунд стоял,
закрыв глаза, ослепленный удивительно ярким блеском утреннего солнца. Влажные листья деревьев за открытым окном тоже ослепительно сияли, отражая в хрустальных каплях дождя разноцветные, короткие и острые лучики. Оздоровляющий запах сырой земли и цветов наполнял комнату; свежесть утра щекотала кожу. Клим Самгин, вздрагивая, подумал...
Самгина тяготило ощущение расслабленности, физической тошноты, ему хотелось
закрыть глаза и остановиться, чтобы не видеть, забыть, как
падают люди, необыкновенно маленькие в воздухе.
Самгин
закрыл глаза, но все-таки видел красное от холода или ярости прыгающее лицо убийцы, оскаленные зубы его, оттопыренные уши, слышал болезненное ржание лошади, топот ее, удары шашки, рубившей забор; что-то очень тяжелое
упало на землю.
Клим Самгин, прождав нежеланную гостью до полуночи, с треском
закрыл дверь и лег
спать, озлобленно думая, что Лютов, может быть, не пошел к невесте, а приятно проводит время в лесу с этой не умеющей улыбаться женщиной.
— Самгин? — вопросительно крикнул он,
закрыв глаза, и распростер руки; гитара,
упав на пол, загудела, форточка ответила ей визгом.
— У Тагильского оказалась жена, да — какая! — он
закрыл один глаз и протяжно свистнул. — Стиль модерн, ни одного естественного движения, говорит голосом умирающей. Я
попал к ней по объявлению: продаются книги. Книжки, брат, замечательные. Все наши классики, переплеты от Шелля или Шнелля, черт его знает! Семьсот целковых содрала. Я сказал ей, что был знаком с ее мужем, а она спросила: «Да?» И — больше ни звука о нем, стерва!
— На этом разве можно писать? — спросил Обломов, бросив бумагу. — Я этим на ночь стакан
закрывал, чтоб туда не
попало что-нибудь… ядовитое.
Как там отец его, дед, дети, внучата и гости сидели или лежали в ленивом покое, зная, что есть в доме вечно ходящее около них и промышляющее око и непокладные руки, которые обошьют их, накормят, напоят, оденут и обуют и
спать положат, а при смерти
закроют им глаза, так и тут Обломов, сидя и не трогаясь с дивана, видел, что движется что-то живое и проворное в его пользу и что не взойдет завтра солнце, застелют небо вихри, понесется бурный ветр из концов в концы вселенной, а суп и жаркое явятся у него на столе, а белье его будет чисто и свежо, а паутина снята со стены, и он не узнает, как это сделается, не даст себе труда подумать, чего ему хочется, а оно будет угадано и принесено ему под нос, не с ленью, не с грубостью, не грязными руками Захара, а с бодрым и кротким взглядом, с улыбкой глубокой преданности, чистыми, белыми руками и с голыми локтями.
В ней даже есть робость, свойственная многим женщинам: она, правда, не задрожит, увидя мышонка, не
упадет в обморок от падения стула, но побоится пойти подальше от дома, своротит, завидя мужика, который ей покажется подозрительным,
закроет на ночь окно, чтоб воры не влезли, — все по-женски.
Вера просыпалась, спрашивала: «Ты
спишь, Наташа?» — и, не получив ответа,
закрывала глаза, по временам открывая их с мучительным вздохом опять, лишь только память и сознание напомнят ей ее положение.
Если оказывалась книга в богатом переплете лежащею на диване, на стуле, — Надежда Васильевна ставила ее на полку; если западал слишком вольный луч солнца и играл на хрустале, на зеркале, на серебре, — Анна Васильевна находила, что глазам больно, молча указывала человеку пальцем на портьеру, и тяжелая, негнущаяся шелковая завеса мерно
падала с петли и
закрывала свет.
—
Сплю, — отвечает Вера и
закрывает глаза, чтоб обмануть бабушку.
Она, как раненый зверь,
упала на одно колено, тяжело приподнялась и ускоренными шагами,
падая опять и вставая, пронеслась мимо,
закрыв лицо шалью от образа Спасителя, и простонала: «Мой грех!»
— Какие вы нескромные! Угадайте! — сказал, зевая, Марк и, положив голову на подушку,
закрыл глаза. —
Спать хочется! — прибавил он.
У него
упало сердце. Он не узнал прежней Веры. Лицо бледное, исхудалое, глаза блуждали, сверкая злым блеском, губы сжаты. С головы, из-под косынки, выпадали в беспорядке на лоб и виски две-три пряди волос, как у цыганки,
закрывая ей, при быстрых движениях, глаза и рот. На плечи небрежно накинута была атласная, обложенная белым пухом мантилья, едва державшаяся слабым узлом шелкового шнура.
Вера лежала на диване, лицом к спинке. С подушки
падали почти до пола ее волосы, юбка ее серого платья небрежно висела, не
закрывая ее ног, обутых в туфли.
На шее не было ни косынки, ни воротничка: ничто не
закрывало белой шеи, с легкой тенью загара. Когда девушка замахнулась на прожорливого петуха, у ней половина косы, от этого движения,
упала на шею и спину, но она, не обращая внимания, продолжала бросать зерна.
Но за ширмами сторожила меня Альфонсинка: я это тотчас заметил, потому что она раза два выглянула и приглядывалась, но я каждый раз
закрывал глаза и делал вид, что все еще
сплю.
— Разоряют… грабят… — глухим голосом простонал он, бессильно
падая в кресло и
закрывая глаза.
Смотри же, ты его за чудотворный считаешь, а я вот сейчас на него при тебе плюну, и мне ничего за это не будет!..» Как она увидела, Господи, думаю: убьет она меня теперь, а она только вскочила, всплеснула руками, потом вдруг
закрыла руками лицо, вся затряслась и
пала на пол… так и опустилась… Алеша, Алеша!
Митя провозился с угоревшим пьяницей с полчаса, все намачивая ему голову, и серьезно уже намеревался не
спать всю ночь, но, измучившись, присел как-то на одну минутку, чтобы перевести дух, и мгновенно
закрыл глаза, затем тотчас же бессознательно протянулся на лавке и заснул как убитый.
Она
упала на свое кресло и
закрыла лицо ладонями. В эту минуту вдруг раздался в соседней комнате слева хор собравшихся наконец мокринских девок — залихватская плясовая песня.
И он
упал на стул и,
закрыв обеими ладонями лицо, навзрыд заплакал. Но это были уже счастливые слезы. Он мигом опомнился. Старик исправник был очень доволен, да, кажется, и юристы тоже: они почувствовали, что допрос вступит сейчас в новый фазис. Проводив исправника, Митя просто повеселел.
Он же… про него рассказывали, что он раз или два во время показания Катерины Ивановны вскочил было с места, потом
упал опять на скамью и
закрыл обеими ладонями лицо.
Алеша вдруг вскочил из-за стола, точь-в-точь как, по рассказу, мать его, всплеснул руками, потом
закрыл ими лицо,
упал как подкошенный на стул и так и затрясся вдруг весь от истерического припадка внезапных, сотрясающих и неслышных слез.
Судебный пристав взял бумагу, которую она протягивала председателю, а она,
упав на свой стул и
закрыв лицо, начала конвульсивно и беззвучно рыдать, вся сотрясаясь и подавляя малейший стон в боязни, что ее вышлют из залы.
Наконец, покончив свою работу, я
закрыл тетрадь и хотел было лечь
спать, но вспомнил про старика и вышел из фанзы. На месте костра осталось только несколько угольков. Ветер рвал их и разносил по земле искры. А китаец сидел на пне так же, как и час назад, и напряженно о чем-то думал.
Он уперся левой рукой в землю и, приподнявшись немного на локте, правой рукой
закрыл глаза. Я тормошил его и торопливо, испуганно спрашивал, куда
попала пуля.
— Прочь! Не прикасайся ко мне! Ты в крови! На тебе его кровь! Я не могу видеть тебя! я уйду от тебя! Я уйду! отойди от меня! — И она отталкивала, все отталкивала пустой воздух и вдруг пошатнулась,
упала в кресло,
закрыла лицо руками.
Она бросалась в постель,
закрывала лицо руками и через четверть часа вскакивала, ходила по комнате,
падала в кресла, и опять начинала ходить неровными, порывистыми шагами, и опять бросалась в постель, и опять ходила, и несколько раз подходила к письменному столу, и стояла у него, и отбегала и, наконец, села, написала несколько слов, запечатала и через полчаса схватила письмо, изорвала, сожгла, опять долго металась, опять написала письмо, опять изорвала, сожгла, и опять металась, опять написала, и торопливо, едва запечатав, не давая себе времени надписать адреса, быстро, быстро побежала с ним в комнату мужа, бросила его да стол, и бросилась в свою комнату,
упала в кресла, сидела неподвижно,
закрыв лицо руками; полчаса, может быть, час, и вот звонок — это он, она побежала в кабинет схватить письмо, изорвать, сжечь — где ж оно? его нет, где ж оно? она торопливо перебирала бумаги: где ж оно?
Уезжая, в господском доме приказывали заколотить оба крыльца,
закрыть ставни, а остающуюся прислугу, с ключницей во главе, размещали как
попало по флигелям.
Одиноко сидел в своей пещере перед лампадою схимник и не сводил очей с святой книги. Уже много лет, как он затворился в своей пещере. Уже сделал себе и дощатый гроб, в который ложился
спать вместо постели.
Закрыл святой старец свою книгу и стал молиться… Вдруг вбежал человек чудного, страшного вида. Изумился святой схимник в первый раз и отступил, увидев такого человека. Весь дрожал он, как осиновый лист; очи дико косились; страшный огонь пугливо сыпался из очей; дрожь наводило на душу уродливое его лицо.
Любовь Андреевна. Неужели это я сижу? (Смеется.) Мне хочется прыгать, размахивать руками. (
Закрывает лицо руками.) А вдруг я
сплю! Видит бог, я люблю родину, люблю нежно, я не могла смотреть из вагона, все плакала. (Сквозь слезы.) Однако же надо пить кофе. Спасибо тебе, Фирс, спасибо, мой старичок. Я так рада, что ты еще жив.
Прокричав это, Аглая залилась горькими слезами,
закрыла лицо платком и
упала на стул.
Ипполит вышел. Князю не для чего было просить кого-нибудь шпионить, если бы даже он был и способен на это. Приказание ему Аглаи сидеть дома теперь почти объяснялось: может быть, она хотела за ним зайти. Правда, может быть, она именно не хотела, чтоб он туда
попал, а потому и велела ему дома сидеть… Могло быть и это. Голова его кружилась; вся комната ходила кругом. Он лег на диван и
закрыл глаза.
— Ипполит, — сказал князь, —
закройте вашу рукопись и отдайте ее мне, а сами ложитесь
спать здесь, в моей комнате. Мы поговорим пред сном и завтра; но с тем, чтоб уж никогда не развертывать эти листы. Хотите?
— Ты
спи, а я посижу около тебя… — шептала Анфиса Егоровна, лаская тонкое детское тельце своею мягкою женскою рукой. —
Закрой глазки и
спи.
Сыплется откуда-то сухой, как толченое стекло, снег, порой со стоном вырвется холодный ветер и глухо замрет, точно дохнет какая-то страшная
пасть, которую сейчас же и
закроет невидимая могучая рука.
— Михаль! ложись
спать, — крикнул по-польски Рациборский в фальшивый отдушник и, тотчас же
закрыв его войлочным колпачком, лежавшим на шкафе, стал снова у печки.
Бахарев
спал в одном жилете,
закрыв свое лицо от мух синим фуляром.
Она покраснела,
закрыла лицо руками,
упала на диван и расплакалась.
Она
закрыла лицо руками,
упала в кресла и зарыдала как ребенок. Алеша с криком бросился к ней. Он никогда не мог видеть без слез ее слезы.